Ноосферные «пустые раковины»
Человек, будучи существом, влияющим на множество (в том числе психических) сред, оставляет следы своей деятельности во всех слоях своего бытия. Однако если большинство наших действий энтропия способна легко поглотить, не оставив от них и кругов на воде, то иногда запущенные посредством нас (но не всегда по нашей воле) процессы имеют очень долгоиграющие последствия.
На физическом плане мы видим обломки древних цивилизаций, назначение которых не всегда способны определить. Подобная ситуация характерна и для более абстрактных планов, чья текучесть дополнительно усложняет дело не только в определении назначения той или иной конструкции, но и в распознавании её формы и значения.
Для того, чтобы более глубокие, чем физические, инсталляции нематериальных планов смогли противостоять энтропии, их принято сплавлять с материальными конфигурациями, используя в качестве связующего агента смысловую нагрузку, так как психический материал, из которого подобные инсталляции собирают, имеет значительно более аморфную природу, нежели физическая материя. Так идеи получают форму-носитель, а форма в свою очередь становится выражением идеи.
Но форма носитель и символизируемое ей значение существуют не дольше последнего существа, способного их увязать между собой. И «живая плоть» смыслового значения старинных культурных сооружений и предметов уже давно стала чем-то ещё. Может, прошла возгонку в более абстрактные области, став каким-нибудь словечком, об этимологическом значении которого мы даже не задумываемся, а, может, слилась с подземными водами коллективного бессознательного, растворившись в психическом фоне, оставив нам пустую окаменевшую форму-носитель.
Однако опустевшие «раковины» физических форм слишком привлекательны, чтобы мы устояли перед соблазном заполнить их каким-то своим значением. Не будучи уверенными в правильности того значения, которое мы придали той или иной форме, мы по сути заполняем эти формы податливым материалом, который при определённой сноровке можно превратить во что угодно, пользуясь тем, что мы назовём в пределах нашей статьи ноосферными вирусами.
Жители границ
Имея тягу к типологизации всего на свете, мы, люди, всё время сталкиваемся с граничными парадоксами. Пример из химии: есть такой химический элемент — алюминий. И по всем параметрам он выглядит и ведёт себя как металл: блестит, проводит ток, плавится и образует сплавы, покрывается оксидной плёнкой и применяется для изготовления кастрюль и самолётов. Однако он не является металлом, так как на его внешней орбитали три электрона, вместо положенных приличному металлу двух. И такие элементы и вещества, которые “ещё не…, но уже и не…, хотя казалось бы…”, принято называть амфотерными (не путать с аморфными).
И вирусы в этом плане тоже являются «амфотерными» существами. Биологи не считают их живыми, но если присмотреться, то не очень-то они и мёртвые. Они вполне имеют то, что можно было бы назвать волей к жизни.
Вирусы не являются живыми организмами. Они не обладают собственным метаболизмом и могут размножаться только внутри клеток «своего хозяина» — человека, животного или растения.
В общем, ведут себя как живые, да вот метаболизмом не обладают. В плане воспроизводства «потомства» вирусы похожи на роботов: они находят подходящий источник «запчастей» (ядро клетки «хозяина») и из его содержимого создают своего клона, часто видоизменённого, так как у всех «хозяев» свои приколы.
Однако даже в видоизменённом виде вирус всё ещё является выразителем своей изначальной сущности. Так все вариации гриппа являются в первую очередь гриппом, а только потом уже свиным или куриным.
Вирус по своей сути является кусочком воплощённой в материи биологической информацией, которая «убеждает» иные информационные носители (ДНК живых клеток) стать своей копией или вариацией на свою тему (так вирус гриппа, например, «убеждает» ДНК клеток свиней стать свиным гриппом, видимо, навешав какой-нибудь лапши про «свободную жизнь вне системы»).
Абстрактная идея, сплавленная с формой, тоже может рассматриваться как ДНК, ведь она по сути является информационным ядром, предопределяющим судьбу и эволюцию формы-носителя. Идея — это информационное ядро, которое стремится к выражению себя каким-либо образом: через музыку, статую, архитектурное сооружение, дизайн одежды и т.д.
Кристаллизация и мутация
Когда мы ходим на экскурсию в музей или даже учим алфавит, мы делаем по сути одно и то же: заполняем некую внешнюю форму своим податливым вниманием, которое посредством определённых влияний (информационных пакетов от экскурсовода или учителя) кристаллизуется в однозначный смысл. Так пухлый мальчик на портрете становится юным императором, а буква «Б» — буквой «Б».
Однако есть два условия, при которых значение внутри одной и той же формы можно реструктурировать, изменив его «геном».
Во-первых мы можем быть недостаточно уверенными в том смысловом значении, которое нам предлагают придать той или иной форме. И тогда мы ощущаем, что «нас обманывают» и не даём смыслу жёстко кристаллизоваться. Тогда невнятный «смысловой раствор», которым мы наполняем такую форму, может внезапно кристаллизоваться вокруг любого более-менее твёрдого убеждения, которое внезапно «всё объясняет», но иначе, чем нам объясняли до этого.
Во-вторых, если смысловая «мякоть» уже достаточно утвердилась внутри определённой формы, то пришедший извне импульс может обладать таким количеством энергии («убедительностью»), что смысл расплавится, а затем кристаллизуется во что-то ещё. Либо немного видоизменится или мутирует. Так наша простая, понятная и с детства знакомая буква «А» на уроке английского мутировала в своё время и стала сначала буквой, имеющие второе значение — английская «эй», а затем и вообще пошла по миру во все популярные алфавиты под разными именами. И если мы полезем в глубины и перевернём букву «А» вверх ногами, то встретим дожившую до наших дней древнюю букву «алеф», которая рисуется в виде головы быка. То есть данный информационный квант тысячелетия назад таки прошёл возгонку до высоких абстракций, и не дал энтропии растворить себя, постепенно мутировав и распространившись по земле.
Финикийский алфавит
Мыслевирус
Носители сознания (то есть, например, мы с вами) служат своеобразными портами ввода-вывода информации, делающими связку «форма-смысл» возможной. И бывает, что такой носитель сознания получает дозу информации, которая не просто меняет значение какой-то единичной формы (типа превращения буквы эс в букву си), но и вообще все прочие смысловые пакеты превращает в свои вариации. То есть по всем понятиям человек заражается вирусом. Все уже имеющиеся в сознании такого человека идеи, а также поступающие извне смысловые пакеты как бы становятся подтверждением какой-то навязчивой мысли. «Все люди врут», — скажет такой человек и начнёт всех вокруг себя «уличать» во «вранье», попутно находя в памяти «подтверждение» тому, как ему «врали, и наверняка смеялись за глаза». «Мы живём в матрице»/«Земля плоская»/«Она мне изменяет»/«Миром правят деньги»/«Нас приносят в жертву» и т.д. и т.п.
Как правило, заражённый человек в острой фазе, подобно зомби из какого-нибудь блокбастера, хочет в срочном порядке «открыть другим людям глаза на…(на смысловое ядро вируса)». Ну, то есть заразить. Вся окружающая информация «подтверждает справедливость идеи» такого человека. Хотя по сути такая идея не «подтверждается» информацией извне, а превращает все поступающие извне информационные пакеты в себя, создавая из любой информации свои копии. Любая информация становится аргументом для утверждения себя в какой-то мысли. Иными словами, мыслевирус создаёт свои копии и вариации из прочих мыслей, сводя всё к какой-то простой формуле.
С другой стороны, не все подобные убеждения — вирусы. Ведь любой организм обладает и собственным сложным ДНК, который стремится структурировать окружение согласно своей информационной программе. То есть «выполнить своё предназначение».
Однако есть умельцы, которые способны порождать вирусы, поражающие людей посредством «опустевших раковин» физических форм.
Материальный мир как платформа для «мыслесофта»
Увы, доподлинно нельзя сказать, кто и когда придумал магическую технологию перезаписи смысловой информации в материальные формы, именуемую в простонародии подменой понятий. Однако жителей СНГ с ней массово познакомил небезызвестный Карлос Кастанеда. И познакомил оригинально: применив её к читателям своих книг. Давайте прочтём отрывок заклинания, заражающий мыслевирусом наше понимание мексиканских пирамид.
…— Эти штуковины стоят там много столетий. Никто не знает, кто построил пирамиды. Нагваль говорил, что испанцы были не первыми, кто их обнаружил. До них были другие. Бог знает, сколько их было.
— Ты не знаешь, что изображают эти каменные фигуры? — спросил я.
— Это не мужчины, а женщины, — ответил он. — Пирамида является центром устойчивости и порядка. Фигуры представляют четыре ее угла, это четыре ветра, четыре направления. Они — фундамент и основа пирамиды. Они должны быть женщинами, мужеподобными женщинами, если хочешь. Как ты сам знаешь, мы, мужчины, не так уж горячи. Мы хорошая связка, клей, чтобы удерживать вещи вместе, но не больше. Нагваль говорил, что загадка пирамиды в ее структуре. Четыре угла были подняты до вершины. Сама пирамида — мужчина, поддерживаемый своими четырьмя женщинами-воинами. Мужчина, который поднял тех, кто его поддерживает, до высшей точки. Понимаешь, о чем я говорю?
Так особо впечатлительные граждане, сильно уверовавшие в «учения дона Хуана» и, как следствие, в непогрешимость нагваля из Лос-Анджелеса, «записали» новую информацию на материальный носитель (что характерно, кремниевый). Все детали мексиканских пирамид вдруг стали «подтверждением» учений дона Хуана, убеждающими нас в том, что нагваль должен спать сразу с несколькими женщинами, потому что это возвышенное и древенее учение о четырёх ветрах-сталкерах. Хотя по факту мы видим использование пирамид в качестве мнемонической конструкции для структуры секты, основанной Карлосом Кастанедой. Людей, привыкших по инерции доверять книгам Карлоса (хотя бы потому, что первые его книги по недосмотру стали верифицированными диссертационными работами по антропологии) теперь вряд ли удастся переубедить в том, что пирамиды — это что-то другое, нежели подтверждение истинности «учений дона Хуана».
И все «учения дона Хуана» по сути являются таким «инсталлятором мыслевирусов», несколькими томами, кишащими исключительно «троянами». Карлос не придумывает новых слов, не строит культовых сооружений. Он использует уже готовые платформы, заражая их вирусом «нагвализма». «Тональ», «нагваль», «тольтек», «сталкер», пирамиды в мексиканской Туле, понятия о «Царствие Божьем» (которое стало «уходом в третье внимание» прямо во плоти), «точка сборки», «светящееся яйцо», «крылья восприятия» и т.д. и т.п. По сути Кастанеда взял полустёртые надписи, которые невозможно толком прочитать, и чётко обвёл на них те линии, которые сложились в слова «здесь был Карлос». Да так ловко, как будто они всегда там были.
И подобный трюк не раз и не два, хотя и с откровенно художественной целью, проделал Виктор Пелевин, за что мы его и любим. Одна только «криптоикона бога-жнеца» в виде лося с хоккейной клюшкой чего стоит.
Вроде, лось, а на груди — алеф
Заключение
Понятия «истина» и «ложь» слишком тесны. Они заставляют нас спустится в ту область психики, где свирепствует дихотомия. И эту область, как и любую другую, невозможно ни победить, ни изменить. Она всегда будет до тех пор, пока есть тот, кто про неё знает. Однако можно её перерасти, чтобы смотреть на мир шире: если на один и тот же носитель мы способны записать абсолютно разную информацию, это не делает ложной или правдивой ни саму информацию, ни форму её носителя. Просто выросло количество неопределённости, если на диск с картинкой лося и надписью «фотографии пирамид» мы записали кино про белых медведей. Если форма и содержимое образуют резонанс, то это увеличит энергетический импульс, делая его убедительным и долгоиграющим. Диссонансы в свою очередь заставляют энергию рассеиваться, растворяя её следы в хаотичной ряби.
Короче, создавая диссонансы, мы кормим энтропию. Хотя для простоты можно назвать такой акт создания диссонансов ложью.
И если мы столкнулись с вирусом, который превращает информацию в себя, заставляя нас «понять, как было на самом деле» в угоду людям, написавшим подобный вирус, то остаётся лишь уповать на иммунитет, который рано или поздно излечит нас, объяснив, что на самом деле никакого самого дела нет.