Будем изучать развитие с точки зрения развития сознания, но всё же продолжим иметь в виду про себя, что схожие сигнатуры имеет развитие чего угодно: от навыка игры на виолончели и способности различать сорта сыра до эволюционной динамики млекопитающих.

И первый уровень назовём инфракрасным или архаическим. Сознание новорожденного человека не способно отделить себя от окружающего мира. Шокирующий взрыв ощущений, который мы испытываем при рождении, представляет собой высокоэнтропийную калейдоскопическую круговерть. И человек в первые дни жизни един с миром… но в плохом смысле…

И тут мы проясним ещё один нюанс, который носит название “до/над заблуждение”. Дело в том, что нередко в пособиях по развитию сознания можно наткнуться на призыв “быть как дети”. То есть воссоединиться с миром после произошедшего (якобы) раскола. Детское непонимание того, что они отделены от мира, ошибочно принимается многими деятелями за единение с миром, происходящее на высоких ступенях развития, когда человек видит и понимает ясно и непосредственно, что все за всех в ответе, что весь мир пронизан линиями связи, которые неразвитое сознание видит не лучше, чем среднестатистический китаец звательный падеж в русском языке.

Казалось бы, единение есть единение, но есть нюанс: неспособность ничего различить в круговерти ощущений и способность видеть нити, связывающие мир воедино — это ведь далеко не одно и то же. Полная диссоциация и тотальная ассоциация — это совершенно разные полюса, и непонимание этого момента играет иногда с нами злую шутку, когда вместо развития мы стремимся к деградации, искренне полагая, что возвращаемся к высшей точке, из которой “выпали” при рождении.

Так почему же такое положение дел названо до/над заблуждением?

Наука и религия сходятся во мнении, что рациональное мышление ­— это граница. Только наука считает рациональность верхним пределом, а религия — нижним.

И ортодоксальная наука венцом развития считает рациональный разум с развитым критическим мышлением. А дальнейшее развитие с этой точки зрения — это всё более глубокое укоренение в рациональном. Но если происходит реальное дальнейшее развитие, то отдаление сознания от рациональной позиции будет выглядеть “с рациональной точки зрения” деградацией. Ведь раз наука считает себя наверху, на пике, то любое отдаление от этого этапа может идти только вниз, ведь выше ничего якобы нет. Человека, который приобретёт психические способности (сиддхи), наука будет рассматривать как деградировавшего до магических представлений, в которых царят предрассудки, а не как ушедшего вверх по шкале развития до интегральных и сверхинтегральных уровней, где сознанию становятся непосредственно доступны надрациональные способности.

Многие  ортодоксальные религиозные течения наоборот, считают, что человек рождён богоподобным, но постепенно деградирует до плоских рациональных представлений, пребывая в которых отворачивается от всего святого, так как все чудеса мира становятся объяснимы: “чудо” для рационалиста становится либо предрассудком, либо следствием недостатка образования, а потусторонним силам места не остается вообще. И задача, которую ставит человеку такая религия — вернуть себе “потерянный рай”, снова взойдя до высоты, где он един со всем миром, а сам мир пронизан тайной и наполнен чудесами.

То есть обе позиции рассматривают рациональность не как промежуточную веху, мимо которой в обязательном порядке проходит любой человек, поднимающийся по шкале развития, а как барьер, от которого люди совершают “отскок” и возвращаются к тому, с чего начали. Поэтому рациональные люди и находят себя иной раз в тупике: они достигли “предела”, а идти дальше не позволяет предубеждение, шепчущее им в ухо: “Дальше дороги нет, любое движение, которое ты ощутишь, это деградация”.

Видеть солнце возле горизонта можно как утром, так и вечером, но ведь это же совершенно разные фазы суток, нельзя приравнивать их, не смотря на то, что мгновенный временнóй срез заката и восхода похожи, как однояйцевые близнецы. Точно так же нельзя приравнивать случайную последовательность символов, напечатанную вследствие падения лицом на клавиатуру, к гениальной формуле, которую ты не способен понять, только потому, что оба набора символов не имеют для тебя смысла. Религия увидит в такой случайной белиберде “потенциальную гениальность, которую мы просто неспособны понять”, наука же наоборот, может провозгласить гениальную, но сложную формулу белибердой, если смысл этой формулы выходит за рамки её охвата.

В нашей беседе про формализацию психического пространства мы упоминали это обстоятельство применительно к Юнгу. Он нашёл в мифах глубину и превознёс множество архетипов до надрационального уровня. И сделал он это в противовес своему учителю, Фрейду, который в свою очередь наоборот, манифестации надрационального приравнивал к прорывам бессознательного материала, поднявшегося из дорациональных слоёв сознания. И, подобно науке и религии, они оказались по разные стороны одной и той же шкалы. И на одной стороне всё мелкое принимают за далёкое, а на другой — всё далёкое за мелкое, в то время как это два невзаимоисключающих класса объектов.

И сознание на архаическом уровне “едино с миром” не потому, что оно ближе к Богу, а потому, что не способно отделить даже собственное тело-носитель от окружающей среды, не говоря уже о дифференциации более утончённых ощущений и линий связи между различными феноменами. Голод, холод и прочий дискомфорт для такого сознания — это не влияния отдельных факторов на тело, а весь мир целиком. Голод для новорожденного существа представляет из себя не комплекс телесных ощущений маленького тела в необъятной Вселенной, но имеет размеры всей этой необъятной Вселенной, так как, ещё раз повторим, на этой стадии для сознания нет разницы, происходит ли что-то с ним или со всем миром сразу, ведь в его грамматической структуре ещë нет иных лиц, кроме первого. Всë, что происходит с ним, происходит со всем миром сразу.

Развитие представляет собой постепенную дифференциацию водоворота ощущений до всё более и более чётких и внятных единиц с одновременным осознанием всё более и более глубоких связей между ними. И каждый этап развития постепенно становится как бы “погребён”, закопан под слоем всё новых данных, впечатлений и инсайтов. Но при этом продолжает влиять на нас. И этот момент очень важен, ведь если архаический этап, когда голод был размером с весь мир, был пройден не вполне удачно, то погребëнные в архаическом слое сознания, но вышедшие из-под нашей непосредственной юрисдикции, наши взаимоотношения с голодом и прочими базовыми потребностями являют собой подземный корень, из которого произрастают, например, расстройства пищевого поведения: обжорство, булимия или анорексия.

Если мы вспомним, что архаический уровень является первым шагом развития чего угодно, то ему будет соответствовать момент, когда мы решили, что займëмся чем-то, в чëм абсолютно не компетентны. И тот момент, когда мы ещë толком не поняли, куда идти и чего там делать, чтобы куда-то двигаться, но уже как бы встали на этот путь, как раз будет соответствовать ощущению, испытываемому размером с весь мир от первого лица новорожденным: вообще ничего не понятно, но очень интересно. Странно такое положение дел считать высшей точкой, к которой предстоит вернуться после того, как более-менее освоишься.

Если ты решил научиться играть на музыкальном инструменте и, лупя по клавишам, случайно взял джазовый аккорд (который для нетренированного уха может реально показаться какой-то лажей), то это не то же самое, как если бы виртуоз взял этот же аккорд, но осознанно и в художественных целях. Акт в моменте один и тот же — взят сложный аккорд, но ведь, если задействовать все четыре перспективы из поста про четыре квадранта, глядя на этот аккорд, то это два совершенно разных события.

Есть такие стадии освоения навыка: некомпетентная неосознанность, некомпетентная осознанность, компетентная осознанность, компетентная неосознанность. И приравнивать первую, когда человек чего-то не умеет и пока ещë не осознаëт, чего он конкретно не умеет и как это поправить, к последней, когда человек владеет навыком и действует уже не осознавая промежуточных звеньев между задумкой и реализацией (как в пресловутой езде на велосипеде) — это и есть до/над заблуждение, которое так ловко умеет монетизировать “современное искусство”.